Андрес Вайнола: теперь на сланцевую промышленность смотрят как на спасение

В ближайшие годы мы останемся на уровне девяти-десяти миллионов тонн добычи сланца. В прошлом году мы добыли чуть менее шести миллионов тонн.

Сегодня я могу мотивировать людей внутри концерна, и, скажем так, дух хороший. Люди видят зарплаты, представляют объемы производства на ближайшие годы.

Меня, однако, беспокоит, что извне нас уже заранее бьют за то, что мы вернулись в сланцевую эпоху.

- Кто? Сейчас, скорее, говорят, мол, только дайте электричество, из чего бы оно ни производилось…

- Зеленые продолжают атаковать нас и многих других. Я все время чувствую, будто у меня как штырь какой-то внутри - они теперь, дескать, убьют природу и все обернется против зеленого мира. Не обернется.

Нашим клиентам, конечно же, не стоит ожидать, что электроэнергия, произведенная из горючего сланца, будет дешевле, чем электроэнергия, произведенная из возобновляемых источников энергии. Эту иллюзию не стоит создавать. Нам также нужно больше возобновляемых производственных мощностей. Также наши нарвские котлы кипящего слоя сегодня намного более конкурентоспособны, чем несколько лет назад.

В нашем портфеле предварительно проданной электроэнергии две трети частных потребителей зафиксировали цену на электроэнергию. Мы знаем, что то же сделали и половина предприятий.

- Вы им сейчас приплачиваете?

- Не приплачиваем. Но наша маржа операционной прибыли значительно сократилась, прежде всего потому, что многие затраты стали более дорогими. Плата за добычу горючего сланца значительно увеличилась, что, в свою очередь, связано с ценой на нефть и сланцевое масло. 

- Однако значительно выросли и платы за добычу сланца, что, в свою очередь, связано с ценой на нефть и сланцевое масло?

- Это понятно, но как объяснить людям, которым приходится платить за электричество в несколько раз больше, чем раньше, почему это так? У нас отечественное электричество, затраты на производство, да, выросли, но не так сильно, как цена на электроэнергию.

- Почему электричество такое дорогое?

- Уже более десяти лет мы продаем электроэнергию через биржу в странах Балтии, а также в Северных странах, что является функцией двух переменных - предложения и спроса. Спрос, скорее, растет на несколько процентов в год. Но из предложения выпали почти 2500 мегаватт российской электроэнергии. Из них 1400 поступали через Финляндию, остальные через Латвию и Литву. Мы уже предупреждали ранее. Мы годами говорили, что находимся в условиях недобросовестной конкуренции, где нам приходится конкурировать с электроэнергией из России, которой не приходится покупать квоты на выбросы CO2, составляющие все большую часть затрат. Никто не сочувствовал нам по этому поводу. Здорово, это ведь гарантировало финнам и также другим более дешевое электричество, так что пусть дымят, всем было окей. Теперь эти же розги бьют нас самих. Если спрос остался, а предложение в 2500 мегаватт исчезло, то вот такая цена.

- Никто не подготовился к такой ситуации?

- Никто. Новые управляемые мощности по выработке электроэнергии не вводились. Недостаточно было инвестировано и в строительство мощностей по производству возобновляемой энергии. Искаженная цена на электроэнергию из третьих стран также тормозила развитие возобновляемой энергетики. Они из-за этих искаженных низких цен точно так же пострадали. 

- Насколько большую долю составляло это электричество по искаженной цене?

- Почти треть на рынке стран Балтии. Оно исчезло, и ничто не пришло ему на замену.

- На замену пришли только те старые блоки Нарвских станций суммарной мощностью примерно 500 мегаватт, которые в предыдущие годы находились, так сказать, в коме, а сейчас в экстренном порядке возвращены к жизни?

- Именно так. Они были в коме, потому что не могли выйти на рынок. Благодаря внутреннему чутью мы их не снесли. У нас также было указание и настоятельная рекомендация от системного оператора: закройте их.

- Имеете в виду "Elering"?

- Да, нам сказали, что ни при каком сценарии они не пригодятся ни для обеспечения бесперебойного снабжения, ни для обеспечения стабильного производства.

- Сказали - отвезите в скупку металлолома?

- Да. Сегодня 400-500 мегаватт этих старых блоков - единственное, что пришло взамен утраченных 2500 мегаватт.

Из оставшейся в странах Балтии общей производственной мощности, которая составляет примерно 5500 мегаватт, примерно 2000 базируется на газе, особенно в Литве, но также и в Латвии. Скачки цен на газ в последние месяцы привели к тому, что сейчас эти газовые станции больше не могут выйти на рынок. 

- Если в прежние годы мы не могли конкурировать с бесквотной российской электроэнергией и дешевой электроэнергией Латвии и Литвы, выработанной из искаженно дешевого газа, то сейчас ситуация усугубляется вдвойне. Отсутствие дешевой российской электроэнергии и неразумно высокая цена на газ еще больше сократили предложение электроэнергии. 

- Я полагаю, что департаменты конкуренции Эстонии, Латвии и Литвы также проведут тщательное расследование, из которого мы узнаем, почему цена электроэнергии за мегаватт-час выросла до 4000 евро. Очевидно, мы видели результат того, что некоторые производственные мощности в Латвии и Литве не были предложены рынку. Если станции находятся на техническом обслуживании или ремонте, то по правилам рынка об этом необходимо сообщить. Таких уведомлений не было. Мы предполагали, что они есть на рынке, но их не было. Когда цена в 4000 евро прошла, то чудесным образом на следующий день эти газовые электростанции снова появились на рынке. Такие ситуации недопустимы в будущем.

- В странах Балтии, а также в Северных странах за несколько лет новые управляемые электростанции не появятся. Как пережить это промежуточное время? Что бы вы посоветовали политикам: платить все больше поддержек, установить потолок цен на электроэнергию и квоты на выбросы углекислого газа?

- Мы не делаем энергетическую политику, мы ее реализуем. Я не мечтаю о такой должности, но если бы я был политиком, я бы в первую очередь посмотрел на доходы в госбюджете, которые выросли из-за неразумных цен на электроэнергию. За первые семь месяцев этого года "Enefit Power" выплатил государству более 308 миллионов евро за квоты на выбросы CO2. По прогнозам, к концу года эта сумма возрастет до более чем 600 миллионов евро. 

- Половину этих денег нужно направить на экологические проекты, остальное государство может потратить на какие-то другие расходы?

- Именно так. Кроме того, за семь месяцев мы уплатили более 50 миллионов евро в виде платы за ресурсы и экологического налога на добычу сланца. Если такая же тенденция сохранится, то к концу года от всего сланцевого сектора будет получено 100 миллионов евро этих налогов. Государство никогда не получало столько денег за добычу сланца, даже в те годы, когда объемы были намного больше, чем сейчас. 

- Вы ведете разговор к тому, что сотни миллионов, полученных за счет квот и налогов на добычу, государство могло бы использовать для компенсации потребителям цен на электроэнергию?

- Повторяю, что я не политик, а руководитель предприятия. Но да, у государства много таких перепоступлений налогов, и эти средства разумно было бы использовать для "смягчения" высоких цен - и не только для домашних потребителей, но и для предпринимателей. Мы должны охватывать более широкую картину, чтобы наши предприятия не лишились своей конкурентоспособности из-за высоких цен на электроэнергию. Надо смотреть, что делают другие государства - они пообещали поддержать предпринимателей, наши предприятие тоже не должны быть в проигрыше. 

Из переменных затрат нашей сланцевой энергетики налог на СО2 составляет сейчас более 80 процентов. Разные государства Евросоюза дали понять, что для СО2 стоило бы установить какой-то ценовой потолок - тогда государству не пришлось бы перераспределять эти деньги. Я считаю, что в ЕС это было бы самое правильное решение. В противном случае поддержкой предприятий только нарушали бы конкурентоспособность друг друга.

То есть если бы я был политиком, то установил бы для СО2 ценовой потолок, в результате такое послабление распространялось бы на всех одинаково, справедливо и поровну. Во-вторых, обязательно нужно исправить рыночные правила и прозрачность рыночных правил энергобиржи Северных стран, а также установить региональные потолки цен, выше которых цена подниматься не может. Для этого не нужно изобретать велосипед, ведь механизмы существуют.

- Как вы покупаете электроэнергию для своего личного домохозяйства?

- Я остаюсь верен бирже. У меня биржевой пакет. Если посмотреть на среднюю цену последних пяти лет, то я в конечном итоге все еще в выигрыше, несмотря на то, что в течение последнего года был вынужден платить значительно больше, чем обладатели пакета с фиксированной ценой.

Но у человека должна быть свобода выбора. Я думаю, что те две трети частных потребителей, что выбрали пакет с фиксированной ценой, поступили очень разумно. Если нынешние высокие цены продержатся долго, то, оценивая задним числом, может быть, и мне было бы выгоднее поступить в свое время так же. Но, наверное, и из упрямства я останусь при биржевой цене. Хочу, чтобы биржа, потребители и производители восстановили доверие друг к другу. 

- Устанавливаете ли вы и у себя дома электропотребление в соответствии с тем, какова в данный момент цена?

- Совершенно искренне - конечно! Мы с супругой смотрим, на какое время программировать ночью работу стиральной машины. Нынешним летом отключили также охлаждение с геонасосом. Справились, ничего страшного. Благодаря этому добился в августе довольно значительного сокращения объема потребления. По сути, это - ответственное поведение. 

- Вернемся к сланцедобыче. Если вы увеличите производство с шести миллионов тонн в год до десяти миллионов, то много ли рабочих мест это добавит и с какой зарплатой?

- Я доволен, что сегодня средняя зарплата у нас значительно выше также средней по Эстонии. За семь месяцев средняя зарплата у нас составила почти 2100 евро, а средняя по Эстонии была около 1700. Правда большую часть зарплаты составляет плата за результативность, однако зарплата есть зарплата и люди ее получают. Когда у предприятия дела идут хорошо, то и работники зарабатывают больше, а когда настают трудные времени, то и оплата за результативность уменьшается.

- Сложно ли было вам вернуть на работу тех людей, кого вы пару лет тому назад сократили?

- В этом году мы приняли на работу более 500 человек, если считать и тех 130 человек, которые пришли в "Enefit Solutions" [дочернее предприятие "Eesti Energia"], чтобы обслуживать горнодобывающую технику.

Около половины нанятых в этом году - наши бывшие коллеги. Остальные люди пришли из совсем других областей жизни.

На шахте "Estonia" мы перешли на семидневную рабочую неделю уже с 1 июня. Мы сразу привлекли своих людей к обучению новых коллег. В конце августа мы подвели черту и выплатили разовую дополнительную плату людям, которые помогали с обучением и адаптацией новых людей. Если имелась бригада из пяти-шести человек, то мы включали в нее еще двух-трех новых коллег. В среднем два с половиной человека обучали нового коллегу и получили за это разовую дополнительную выплату в размере 2000 с лишним евро. Это коснулось свыше 700 человек. 

- Все эти новые люди у вас задействованы или, образно говоря, тренируются сейчас всухую, ведь горнодобывающих машин не хватает, так как сроки их поставки страшно увеличились?

- Сейчас, когда работаем семь дней в неделю, машинный парк отдыхать не успевает. У ковшовых погрузчиков и передвижных машин для возведения потолочной крепи в конце смены даже не выключают зажигание, так как тут же приходит новая смена. Сейчас у нас действительно проводятся очень масштабные тендеры для приобретения шахтной техники.

Мы сами хотели бы в какой-то момент вернуться к пятидневной рабочей неделе, чтобы увеличить надежность работы техники. Всухую работники не тренируются. Но техника чаще встает из-за высокой нагрузки, и у нас бывают краткосрочные простои, когда бригада использует одновременно не четыре, а три ковшовых погрузчика. Смягчить такое положение мы и стараемся сейчас семидневным рабочим графиком.

Это не причитание, что людей мы нашли, а технический парк получить не можем. У нас есть план, как пережить то время, пока мы не получим новые машины. Первые новые бульдозеры прибудут в конце этого года, в конце первого квартала следующего года на шахту "Estonia" придет дополнительная мобильная техника для потолочной крепи. Мы предполагаем, что в течение второго полугодия следующего года у нас появится весь необходимый парк машин, чтобы в западном крыле шахты "Estonia" снова полностью можно было вести сланцедобычу. Тогда опять примем на работу еще 50-100 человек. 

- Много ли напряженности создала война в Украине, а также снятие танка и других красных памятников в Нарве?

- В самом начале войны мы договорились с людьми, что на работе занимаемся работой, а не политикой. Договорились также о символике, которой выражаем протест против войны. У всех наших учреждений развевается на флаговой площадке флаг Украины, однако на работе мы от обсуждения этих тем воздерживаемся.

Конечно, я вижу и ощущаю, сколько боли и душевных мук вызвала у людей эта война, а у части людей к тому же и перенос памятников. Однако я очень благодарен нашим людям за то, что они не несли эту напряженность с собой на работу. Большой поклон им за это.

Я очень надеюсь, что мы сможем дать людям больше чувства уверенности в том, что, несмотря на инфляцию и рост стоимости покупательской корзины, мы сможем предложить им перспективное рабочее место, которое позволит прокормить себя, а также выплатить взятые кредиты.

Когда Россия вторглась в Украину и там развернулась большая война, люди переживали огромную растерянность и стресс. Шаг за шагом этих переживаний становилось меньше. Люди стали следить за разными источниками информации. То, что там происходит, подобно трагедии в семье чьих-то близких знакомых.

- У вас могут ведь работать рядом в одной бригаде как гражданин России, так и украинец, чью родину Россия пытается уничтожить? 

- Да, это так. Но нам удается довольно хорошо соблюдать соглашение, по которому мы сосредоточены на работе и не приносим эти противоречия на работу. Разумеется, мы против войны, но на рабочем месте мы с военной темой особо в барабаны не бьем.

Я как руководитель предприятия могу вселить в людей веру в то, что наше предприятие имеет перспективу. Приобретение новой шахтной техники тоже должно добавить уверенности. В середине 2024 года мы пустим в работу новый химзавод. В начале следующего года приступим на заводе масел к пиролизу старых шин. Если мы сумеем также в 2030 году улавливать СО2, то никто и не станет закрывать электростанции, если они будут конкурентоспособными. Мы постоянно думаем, как бы сделать Ауверескую электростанцию еще более эффективной. Мы двигаемся от сланцевой энергетики к химическому производству, но при этом потребность в людях не уменьшится, а, скорее, вырастет.

Наша жизнь очень окей, если посмотреть на то, что происходит вокруг в мире.